– Чудесно. Итак, Ева, у нас с вами есть шанс восстановить связки при регулярных занятиях и, конечно же, должном лечении. В идеале даже обойдемся без операционного вмешательства. Сегодня же вечером я сброшу Николаю список необходимых вам препаратов и рекомендации по диете. Только щадящая горло пища.

– Спасибо, – выдохнула Ева с такой благодарностью в голосе, что меня на какой-то миг кольнуло… чем-то похожим на обиду.

Такое тепло по отношению к фониатру, которая, между прочим, получает за свои услуги приличные деньги. Мои деньги.

И столько ненависти при взгляде на меня.

Ты несправедлива, моя сирена.

Поймав за хвост эти странные мысли, я решительно вышвырнул их из сознания и открыл телефонный поисковик, чтобы чем-то занять время до конца занятия.

Что тут у нас?..

Встреча Трампа и Путина, новый виток инфляции, Цой опять жив, ну, и какую-то бабу зверски замочили в Сочи, труп вот нашли.

Все как обычно, в общем.

Христовская попрощалась и вышла из музыкальной, а я счел момент подходящим для того, чтобы сменить доктора.

Птичка без голоса стояла у дальней стены и разглядывала мою первую гитару. Именно мою, а не те дорогущие образцы, которые я покупал позже для коллекции.

Ева подняла руку и осторожно коснулась потертого грифа, скользнула к янтарно-медовой декке, лаская дерево.

– Добрый вечер, девочка.

Она вздрогнула, и я нахмурился, заметив, как расслабленные еще секунду назад плечи поднялись вверх в защитном жесте, пряча шею. Почти сразу усилием воли Ева расслабилась, но все же реакция была.

– Добрый вечер, Руслан. Как прошел день?

Какая прелесть.

Мы все еще играем по моим правилам? Впрочем, Ева только что получила обещанную плюшку за хорошее поведение.

– Отлично. Как занятие?

– Просто великолепно, – оживилась девушка. – Говорят, что есть неплохие шансы для восстановления.

– Это хорошо, – скупо ответил я.

– У вас богатая коллекция, – спустя минуту, запинаясь, начала Ева. – Давно собираете?

– Почти пятнадцать лет, – прикинул я и заслужил восхищенное “о-о-о-о-о”.

– Тут почти все гитары с автографами известных музыкантов, а эта вот не подписана, – немного смущаясь, продолжила беседу девушка. – Чья она?

Я несколько секунд молчал, рассматривая сначала инструмент, а потом свои пальцы, на которых давным-давно не осталось шрамов, но они все еще фантомно болели, а после очень легко признался:

– Моя. Самая первая.

Рот Евы округлился, наглядно демонстрируя удивление, но я не позволил ей продолжить расспросы. Аккуратно взял за руку, притянул к себе и с удовольствием провел губами по идеально гладкой, без следа косметики щечке.

– Поцелуй меня, малышка. Я голодный… дико по тебе голодный.

Демина Ева

Эта фраза окончательно внесла разлад в мою душу, которая и так весь день металась туда-сюда, не зная, как ей относиться к этому мужчине.

Когда пришла фониатр, я была счастлива, и огромное, светлое чувство затрагивало всех причастных к этой радости. В том числе и Руслана.

А после пришел он и встал рядом, такой далекий и холодный… Говорящий, что это его гитара.

Коршунов и музыка?!

Два этих понятия даже близко не хотели соседствовать у меня в голове! Он же прагматик до мозга костей, какая тут может быть творческая натура?

А после эта фраза…

Выбившая почву из-под ног, словно табуретку из-под висельника: “Дико по тебе голодный”.

Я смотрела в его глаза и пропадала, терялась где-то на дне, не в силах выплыть наружу самостоятельно.

Его губы коснулись кожи, и я вздрогнула от контраста температуры. Мои – разгоряченные, и его – прохладные. Сильные руки сжались на талии, но почти сразу ослабили хватку.

Я стояла, уткнувшись носом в шею Руслана, жадно вдыхала кислород, но сейчас он имел примесь будоражащего, свежего запаха мужского тела.

Мужчина осторожно провел кончиками пальцев по моей шее сзади, задевая мелкие волоски, которые от его прикосновения вставали дыбом.

Поцеловать его… самой. Казалось бы, что может быть проще? Вскинуть голову, запутаться руками в его волосах и, привстав на носочки, коснуться губ. Но меня парализовало при одной мысли о такой вольности. Сердце стучало где-то в горле, отдаваясь в висках глухими ударами…

Я же никогда и никого не целовала. Кроме бабушки, но это же совсем другое. А тут мужчина… Такой крупный, сильный и опасный мужчина, который лишь временно убрал клыки и когти и замер в ожидании ласки.

Я не смогла вновь посмотреть ему в глаза. Зажмурилась и, подавшись вперед, прижалась губами к шее, как раз к тому месту, где под кожей лихорадочно бился пульс. Руслан едва заметно вздрогнул и чуть сильнее сжал пальцы на моей талии, но остался неподвижным, и я, чуть осмелев, двинулась выше, к подбородку и наконец-то коснулась дыханием губ. Преодолеть это расстояние оказалось непросто. Я надеялась, что Руслан сделает это за меня, перехватывая инициативу, но он по-прежнему оставался инертным.

Да, я хотела его инициативы. Для меня это было проще с психологической точки зрения, ведь в таком случае опять лишь подчинялась сильному, а сейчас… никто даже не заставляет.

Я сама ломаю свои знамена и складываю у ног мужчины рваные, залитые кровью мечты флаги.

Во имя будущего.

Я его поцеловала. Смело подалась вперед, преодолевая последние миллиметры. Он ответил сразу. Нежно, осторожно, не прогибая под себя, как это было всегда до этого. И от этих касаний вело, словно от самых откровенных ласк. Голова кружилась, вкусовые рецепторы взрывались от блаженства, потому что он пах мятой и дорогими сигаретами.

Я не знаю, сколько мы целовались. Но с каждой минутой прикосновения становились все более и более откровенными, движения рук долгими и уверенными. Руслан перебирал мои волосы, иногда сжимая их у корней, прикусывая губы и вздрагивая, словно от ударов, в те моменты, когда я не могла сдержать реакцию и вздыхала или постанывала.

– Коснись меня, – вдруг прохрипел он, до боли сжимая талию. – Коснись, Ева…

Мои ладони, раньше как приклеенные лежащие на его плечах, двинулись выше, лаская острые скулы, перебирая волосы.

– Вниз, – шевельнулись губы под моими пальцами.

Шея, острый воротник рубашки, широкая грудь… Мои руки начинают дрожать от понимания… Неужели он хочет… чтобы я коснулась ЕГО?!

– Еще ниже.

Под тонкой тканью отчетливо ощущаются напряженные мышцы пресса, и пальчики замерли на рубеже поясного ремня.